Мордва: между русской колонизацией и другим будущим #

Арсян Мордвин

К истории формирования мордовского этноса #

Проблема формирования мордовского этноса в рамках финно-угорской общности, как и самой этой общности, носит дискуссионный характер. Собственно древнемордовская культура выросла непосредственно из археологической культуры т. н. городецких племен I тысячелетия до н. э.¹, известных древнегреческому историку Геродоту в междуречье Дона и Волги (современные названия) в пятнадцати днях пути к северу от угла Меотидского озера (Азовское море) под именем будинов².

Первое упоминание мордвинов под этим именем (mordens) относится к 332 г. н. э. и зафиксировано в труде VI в. готского историка Иордана «Гетика»³. С IX в. территория проживания мордвинов располагалась между Русью, Волжско-Камской Болгарией и Хазарским каганатом и называлась в восточных источниках «страной Буртас», в книге «Об управлении империей» Константина Багрянородного — «страной Мордия», в русских летописях — «Мордовской землей», а западноевропейских источниках (Юлиан) — Мордовским царством (regnum Morduanorum). Занимала пространство в междуречье Оки, Волги и Суры, спускаясь на юге до параллели современного Саратова. В IX–X вв. по источникам была зависима от Хазарского каганата, но, судя по взаимоотношениям, эта зависимость носила не столько политический, сколько экономический характер, поскольку хазары держали под контролем устья Дона и Волги, через которые шли основные мордовские товары: мед и, особенно, пушнина. Распространенное мнение о зависимости Мордовской земли от Волжской Болгарии не подтверждается никакими документами.

В начале XIII в. русские летописи отмечают наличие в Мордовской земле по крайней мере двух волостей (синоним русского удельного княжества), возглавляемых князьями Пургазом (по летописям Пургас) и Пурешем, которые вели независимую политику в смысле выбора союзников (волжские болгары, русские, половцы), религиозных культов и передавали свою власть по наследству⁴.

Монголо-татарское нашествие прошлось по Мордовии в 1236 году, затем зимой 1238–1239 гг. и в 1242 году. Оно сопровождалось разгромом всех городов и потерей бóльшей части населения. Центром управления Мордовским улусом монголы сделали город Укек на Волге (район Саратова). По мере возрождения социально-экономической жизни крупнейшим городом края стал г. Мокша (совр. с. Наровчат Пензенской области). К концу XIV в. он являлся одним из центров т. н. Золотой Орды и временами — даже ее столицей. В 1395 г. он был разгромлен (как и весь край) войсками Тамерлана, после чего так и не возродился.

Колонизация мордвы русскими княжествами и московским государством #

Присоединение Мордовского края к русским княжествам носило постепенный характер. Первым городом, возвигнутым здесь, стал Нижний Новгород, основанный Владимирским князем Юрием на месте разрушенной мордовской крепости в 1221 г.⁵ С приходом монголов войны между мордовскими и русскими князьями велись с переменным успехом, но после нашествия Тамерлана обозначилось превосходство Москвы. Большая часть историков связывает окончательное присоединение мордовских земель к России со Свияжским договором 1551 г. и походом Ивана IV на Казань через мордовскую территорию в 1552 г. При этом ряд ученых, в частности русский исследователь мордовской истории И. Н. Смирнов, считал, что мирное присоединение относится, главным образом, к южным районам края в области Мокши, где «существовавший порядок остался без существенных изменений». В то же время, по его мнению, на севере «в области Эрзи водворение русского владычества имело характер завоевания страны и поэтому сопровождалось более глубокими изменениями быта»⁶. Полностью мордовская территория как часть Московского государства отмечена в завещании Ивана IV 1572 г.⁷

Следует подчеркнуть, что в состав Русского государства входили не просто области, населенные мордвой, а княжества, то есть феодальные, пусть небольшие, но государства, и мордвины стали россиянами, будучи свободными людьми, со своей религией, традициями и сложившейся социально-государственной структурой на исторически принадлежавшей им территории. При этом промосковская мордовская феодальная страта была включена в господствующий слой Русского государства и позднее обрусела. Некоторые деятели мордовского происхождения достигали в новом государстве высокого социального статуса: становились академиками, министрами, генералами, адмиралами и т. д. (графы Мордвиновы, патриарх всея Руси Никон и др.).

Сравнительный анализ мордовских земельных владений XVI в. показал, что по количеству на двор они не уступали русским, а по качеству (по праву первовладельцев) даже превосходили их⁸. При этом мордовские крестьяне являлись лично свободными. Такое льготное положение способствовало поддержке ими московской власти. Два крупных мордовских отряда под руководством князя Еникея и выборного старшины Кужендея Кельдяева участвовали во взятии Казани в 1552 г. Мордвины не приняли участия в т. н. Черемисских войнах XVI в. Однако Мордовия ежегодно выставляла до 8 тысяч всадников во время Ливонской войны⁹. Большую роль сыграли мордовские отряды в так называемое Смутное время в 1-м и 2-м ополчениях, при освобождении Москвы и, особенно, при защите тылов ополчения Минина и Пожарского от ногайцев в августе-сентябре 1612 г. (князь Баюш).

В 1630–1640-х гг. была устроена южная граница Московского государства, проходящая по мордовской территории от Шацка на Инсар, Саранск, Симбирск. В 1663 г. южнее ее построена пензенская крепость (пе-нза: морд. — букв. «место конца», «граница»). Это сопровождалось ликвидацией остатков автономии мордовских князей, перенесением на их территорию московских налоговых и административных функций, массовой раздачей плодородных (пустующих) земель русским помещикам и т. д. «Оценивая положение, в котором очутилась мордва под русским владычеством de jure, — писал по этому поводу И. Н. Смирнов, — мы не в состоянии будем понять, почему она принимала такое деятельное участие во всех народных движениях XVII–XVIII вв., почему в этого же времени она массами бросала свои населенные места и уходила в «дикие поля» и степи Саратовской губернии и Заволжья. Почему там оказалось ее в конце концов более, чем на коренных местах. Разгадка заключается в административной практике Московского государства, в тех отношениях, которые de facto возникли с расширением русской колонизации на Мордовских землях»¹⁰. Заселение края крепостными русскими крестьянами из центральных районов страны, захват мордовских земель помещиками и монастырями, злоупотребления бюрократического аппарата и т. д. приводили к многочисленным конфликтам, развитию разнообразных форм угнетения мордовского народа. Это, естественно, вызывало противодействие, выражавшееся, как правило, в волнениях и восстаниях. Наиболее крупными из них стали восстания 1656 г., 1670–1671 гг., 1743–1745 гг., 1756 г., 1773–1775 гг. и движение 1804–1810 гг.

По Соборному уложению 1649 г. русское крестьянство было окончательно закрепощено, попытки «прикрепить к земле» предпринимались и в отношении мордовского населения, что вызвало его массовое участие в восстаниях и, особенно, в Крестьянской войне 1670–1671 г. Российская историография не учитывала народно-освободительный аспект этой войны, представляя ее кульминационным моментом осаду С. Разиным Симбирска. Между тем после отступления С. Разина на Дон отряды повстанцев Мордовского края еще три месяца боролись с крупнейшими царскими армиями под командованием мордовского дворянина мурзы Акая. Крупнейшим сражением той войны стал бой между более чем двадцатитысячным войском повстанцев и двумя царскими армиями, возглавляемыми Ю. Барятинским и Ф. Паниным, у мордовских сел Баево и Тургенево современного Ардатовского района Мордовии 7–8 декабря 1670 г.¹¹

Именно в мордовских повстанцах каратели видели главную причину восстания. Об этом свидетельствует особая жестокость в отношении мордвы, полное истребление мордовских сел и казачьих станиц в окрестностях Арзамаса и Саранска и физическое уничтожение в крае по неполным данным десятой части мордовского населения¹². Только в Арзамасе, историческом центре северо-мордовских земель, было казнено свыше одиннадцати тысяч человек.

Немецкий ученый, современник событий Иоганн Марций, исследовавший эту войну, писал о репрессиях: «Тех, что попались живыми в руки победителей, ожидали… жесточайшие муки: одни пригвождены были к кресту, другие посажены на кол, многих подцеплял за ребра багор… Но никого не наказывали строже, чем казаков мордвинов…»¹³. Эти карательные акции вызвали массовое бегство мордвинов из родного края.

После подавления восстания началась планомерная ассимиляция мордвы на ее коренных землях и политика, направленная на подрыв производительных сил края. Как писал чиновник по особым поручениям (ассимиляция мордвинов и старообрядцев) при нижегородском губернаторе, а впоследствии писатель А. И. Мельников-Печерский она заключалась в том, что стали «всеми способами заботиться о наибольшем усилении русского населения между инородцами…, не позволялось в мордовских деревнях заводить кузницы и даже земледельческие орудия и другие металлические вещи, необходимые в домашнем быту, дозволялось покупать только в городах и притом в самом ограниченном количестве… В то же время приняты были деятельнейшие меры к распространению… христианства, главное, к утверждению ее (мордвы — В. А.) в истинной вере и к возможно большему обрусению»¹⁴.

Дальнейшее развитие получила христианизация, проводимая более гибкими методами. 16 мая 1681 г. вышел указ царя Федора Алексеевича, обращенный к мордовским крестьянам, чтобы «они, поискав благочистивыя христианския веры греческого закона, крестились все, а как они крестятся и им во всяких податях дано будет льготы на шесть лет, а буде они креститься не похотят, и им сказать, что они будут отданы в поместья и вотчины некрещенным мурзам…»¹⁵. Указом Петра I от 9 апреля 1718 г. мордовские дворяне, отказавшиеся от крещения, лишались своих поместий и вотчин¹⁶. Эта политика «кнута и пряника» дала свои результаты — к середине XIX в. подавляющая часть мордвы приняла христианскую религию в форме православия.

Колонизация мордвы Российской империей и становление нации #

Новые попытки закрепощения мордовских крестьян были предприняты в царствование Екатерины II. Это также вызвало массовое участие мордвы в Крестьянской войне 1773–1775 гг. В многочисленных повстанческих отрядах, по источникам, участвовало более 40 тыс. человек¹⁷. Последовавшие за восстанием репрессии вызвали новые десятки тысяч жертв и беглецов из родных мест. Так, в XVII–XVIII вв. мордва подверглась настоящему геноциду и стала национальным меньшинством на своих коренных землях.

В 1775 г. Мордовский край был административно разорван между Нижегородской, Пензенской, Симбирской и Тамбовской губерниями, что лишило его возможности объединения хотя бы в экономическом и культурном отношении. Но жертвы, понесенные в этих восстаниях, не были напрасными. Ибо только в такой форме можно было тогда остановить процесс закрепощения и уничтожения мордовского народа, существенно ослабить натиск имперской государственной машины на все другие сферы его материальной и духовной жизни. Тем не менее дисперсность расселения, вызванная целенаправленной политикой российских властей, создала существенные предпосылки для последующей, более интенсивной, чем у соседних народов, ассимиляции мордвы.

Все указанные исторические потрясения, следовавшие непрерывной чередой на протяжении столетий, неоднократно разрушали и видоизменяли социальную структуру мордовского общества, формы его политической организации и религиозного мировоззрения. Только три опоры либо вообще избегали разрушения, либо достаточно быстро восстанавливались после него: хозяйственный уклад жизни, обусловленный средой обитания (1), сельская община как основная социальная форма мордовского общежития (2) и язык, определявший вместе с антропологическим типом — национальную специфику (3). Именно сохранение этих трех важнейших компонентов экономической, социальной и духовной жизни позволило мордве выжить вопреки многим историческим катаклизмам. Они же позволили не только устоять против руссификации, но и увеличить численность народа к ХХ в.

Либерализация общественной жизни со второй половины ХIХ в. стимулировала экономическое и культурное развитие мордвы, способствовала зарождению интеллигенции, внесшей в национальную борьбу новые формы и методы. Согласно Первой всеобщей переписи Российской империи 1897 г. в стране проживали 1023 тыс. человек, назвавших родным мордовский язык. Среди них по сословиям, только в 10 губерниях с наибольшей долей мордвы, насчитывалось 34 дворянина, 4940 казаков, 10 499 мещан и т. д.¹⁸ Перепись не зафиксировала какой-либо профессиональной деятельности на мордовском языке, тем не менее нарождающаяся мордовская интеллигенция уже жила интересами своего народа и в меру сил и возможностей старалась отстаивать их. Основным сословием (свыше 98%) мордовскоязычного населения было крестьянство. Его экономические показатели в крае превышали уровень крестьян других национальностей. Оно являлось не просто единственной перспективной социальной группой народа, способной устоять перед ассимиляционными процессами, но своей перманентной этнической подпиткой делало возможным существование других групп мордвы, значимых в социальном отношении.

Борьба мордовского народа за свои права в ХХ в. имела ряд существенных отличий от движений прошлых столетий. Прежде всего, это было связано с общим ходом исторического развития России и появлением мордовской интеллигенции, включившейся в борьбу уже не только за гражданские права, но за возрождение мордовской государственности. Поскольку государственное оформление является важнейшим признаком современных наций, постольку данное движение вполне можно называть национальным. Национальное движение развивалось не только в традиционных, но и в новых формах общественного бытия и сознания, захватывая области просвещения, печати, политики.

Характерной особенностью почти всех мордовских интеллигентов в этот период было сочетание просветительской и активной общественной деятельности, проявление национального духа в системе образования, публицистике, литературе, искусстве. Неудовлетворенность положением своего народа приводила их к критике отдельных чиновников, правительства, наконец, существующих порядков вообще. Революционные волнения начала столетия естественным образом втянули в свою сферу мордовских интеллигентов, что существенно усилило и разнообразило формы национальной борьбы и проявилось в активной пропаганде ими национально-демократических идей через печать, участие в политических и общественных организациях и даже в государственных органах. Используя демократизацию общественной жизни, лучшие представители мордовской интеллигенции, прежде всего, старались способствовать развитию национального самосознания в мордовской среде, улучшить просвещение своего народа. В эти годы в г. Саранске мордвин В. В. Бажанов начинает издавать первую национальную газету «Мужик», русскую по языку и мордовскую по духу. Выпускники Казанской учительской семинарии во главе с Е. В. Скобелевым организуют первое мордовское училище для подготовки преподавателей, С. Д. Эрьзя создает мордовские образы в первых скульптурах, З. Ф. Дорофеев публикует первые стихи на родном языке и т. д. Активное участие мордовских интеллигентов в общероссийских демократических преобразованиях привело к избранию в I Государственную Думу нескольких депутатов мордовской национальности, при этом трое из них: А. Ф. Аладьин, С. В. Аникин, Г. К. Ульянов возглавили в ней крупную и самую радикальную фракцию «трудовиков». Многие законопроекты, выдвинутые этой фракцией и одобренные Думой, имели общероссийское значение и стимулировали развитие демократических процессов у всех народов страны.

Национальное самоопределение мордвы и специфика колонизации советской Россией #

Показателем социальной зрелости мордовской интеллигенции стало образование в мае 1917 г. в Казани первой национальной организации — «Мордовского культурно-просветительного общества» во главе с М. Е. Евсевьевым. Оно было создано с целью «объединения интеллигентных и народных сил мордвы для подготовки мордовского народа к жизни при новом государственном строе… и для поднятия культурного состояния мордвы»¹⁹.

В отечественной историографии национально-освободительные идеи, питавшие революцию 1917 г., обычно не афишируются и явно перекрываются идеями социально-политическими. А между тем именно они явились сильнейшим катализатором того общественного кризиса и обеспечили коммунистам сначала захват власти, а затем и ее удержание в ходе Гражданской войны. Не учитывая их, мы никогда не поймем причин, побуждающих сражаться на стороне большевиков национальные соединения — те же латышские бригады, кубанские казачьи дивизии, соединения, сформированные в Мордовском крае и др. Именно ленинская национальная политика, внедрение принципов национального равноправия в совокупности с социально-политическими реформами привлекли на сторону большевиков основные массы всех народов страны, в т. ч. мордовского. Декларация прав народов России имела для них порой бóльшее значение, чем Декреты о мире или земле.

Принцип национального равноправия не просто декларировался большевиками, но последовательно внедрялся в административную практику. В волостных и уездных советах мордвины имели своих представителей. Они стали избираться председателями волостных комитетов, входить в уездные, а также губернские органы управления, что встречалось чрезвычайно редко в дореволюционные времена. При исполкомах уездов и губерний со значительной долей мордовского населения открывались специальные мордовские отделы. Мордовские отделы функционировали при Наркомпросе и Наркомате внутренних дел. При ЦК РСФСР, а также партийных комитетах края создавались мордовские секции РКП(б). Они по сути являлись национальными политическими организациями, чьи программы и деятельность в этот исторический период не только определялись тактикой РКП(б), но и выражали коренные интересы мордовского народа в национально-государственном строительстве.

Общественно-политическая ситуация, сложившаяся после Гражданской войны, была благоприятной для развития национальной культуры и национального самосознания. Широкие массы мордовского народа приобщались к грамотности, на базе родного языка развертывалась система школьного обучения, начиналось профессиональное освоение основных сфер духовной жизни: литературы, театра, изобразительного и музыкального искусства. В Москве и ряде других городов началось издание мордовских газет на эрзянском и мокшанском наречиях, несущих народу национальные идеи. Это было ничто иное, как мощное национальное движение в общественном сознании, сопровождавшееся повышением культурного уровня вообще и его национального самосознания в частности, закономерно приведшее к организации Мордовской автономной области в составе РСФСР в 1930 г. (с 1934 г. — АССР).

Однако позитивные культурные процессы уже с конца 1920-х гг. стали перекрываться негативными явлениями политического и социально-экономического характера. Сталинское руководство, мечтавшее о мировой революции, стремилось к созданию гипертрофированной военной промышленности и армии, призванной стать инструментом распространения коммунистических идей во всем мире. Но тяжелая промышленность, поглощая огромные средства, не выпускала промышленных товаров, за которые государство могло бы приобретать продукты сельского хозяйства. Поэтому на весь период возведения базы тяжелей индустрии, а затем и легкой, дававшей товары повседневного спроса, в стране создавался острейший товарный дефицит. Отсюда вытекала главная проблема социалистической индустриализации — изыскание дешевой или вообще бесплатной рабочей силы, сырья и продовольствия. Эту задачу должна была решить коллективизация — очередное закрепощение крестьянства. Часть зажиточных крестьян предполагалось расстрелять и посадить в концлагеря для запугивания остальных, часть выселить в районы, где был необходим тяжелый физический труд, часть раскулачить, но оставить на месте и всех оставшихся согнать в колхозы. Произведенный продукт колхозов полностью контролировался государством через своих представителей, а колхозники работали за мизерную плату в рамках экономического и внеэкономического принуждения. Данная система, в основном, подходила под определение К. Марксом феодально-крепостнического состояния²⁰, с той лишь разницей, что сеньором или владельцем земли, разделяемой на колхозные «феоды», теперь выступало государство, вернее, стоящая над госаппаратом партийная верхушка. Посаженные в концентрационные лагеря люди находились в рабском положении, а конфискованное имущество «раскулаченных» позволяло снижать товарный дефицит.

В полной мере сознавая репрессивный характер коллективизации, сталинское руководство предельно упростило процедуру выселений, арестов и т. п. Они проводились по спускаемым «сверху» готовым процентным ставкам, конкретные жертвы выбирались местными функционерами. Накануне «сплошной коллективизации» начались аресты. В 1929 г. в Мордовии по ст. 58 Уголовного кодекса (за так называемую антигосударственную деятельность) было осуждено 1230 человек, в 1930 г. только за первые три месяца — 2363 человека²¹. В начале 1930 г. из Мордовии предусматривалось выселение 1200 семей общей численностью 8400 чел.²² В последующие годы масштабы выселения значительно возросли.

Деревня Мордовии ответила на сплошную коллективизацию массовым движением. Уже в первую треть 1930 г. в массовых волнениях и восстаниях, как указывало ОГПУ, «по далеко не полному подсчету», участвовало «свыше 35 тысяч человек» (уровень 1905 г.). Наибольшей активностью отличались районы с преимущественно мордовским населением²³. Это вызвало новые репрессии и карательные акции. Но главное заключалось в том, что были созданы условия, побуждающие крестьян к бегству из закрепощенной деревни. Для мордовского крестьянства этот урон был особенно значительным:

во-первых, удар был нанесен по единственно жизнеспособному социальному слою народа, который являлся базой формирования и роста мордовской интеллигенции, а также других социальных групп;

во-вторых, фактическое закрепощение мордовского крестьянства, не имевшего исторического опыта жизни в крепостном состоянии, привело к коренной ломке национального менталитета, к чувству национального унижения, что в совокупности с тяжелым экономическим положением колхозников создало предпосылки для массового бегства мордовских крестьян из общин;

в-третьих, коллективизация просто убила лучшую часть мордовского народа, и дело заключалось не только в прямой гибели многих тысяч людей: если, например, у русских крестьян их массовый исход из деревни менял лишь социальный, но не национальный статус, то попадание в русскую среду отдельных мордовских семей означало для них ассимиляцию уже в следующем поколении;

и, наконец, в-четвертых, проходившие одновременно процессы создания мордовской государственности и коллективизации зафиксировались в памяти народа в виде причинно-следственной связи, что нанесло огромный ущерб его национальному самосознанию.

Еще одним наиболее трагическим социально-политическим явлением в ХХ в. были массовые аресты и казни 1936–1938 гг., которые вслед за крестьянами захватили представителей партийных и государственных органов, науки, литературы, искусства и т. д. Этот удар по остаткам уже внутрипартийной демократии осуществлялся в условиях, с одной стороны, «всенародного обсуждения и принятия» весьма демократичной Конституции 1936 г., гарантировавшей гражданам широкие права и свободы, а с другой — совершенно патологической нетерпимости властей к малейшему инакомыслию. Так, в 1938 г. все сторонники развития единого мордовского языка были расстреляны или посажены в концлагеря (их обвинили в «буржуазном национализме»), принудительно взят курс на раскол языка на т. н. эрзянский и мокшанский, что идеологически подготовило в будущем педалирование идеи раскола мордвы на два народа. В результате всех этих репрессий был практически уничтожен первый слой национальной интеллигенции, а население Мордовии сократилось с 1430 тыс. чел. в 1930 г. до 1149 тыс. чел. в 1939 г. При этом доля мордвы в населении республики уменьшилась с 40 до 34%²⁴, а вся численность народа — с 1340 тыс. чел. в 1926 г. до 1247 тыс. чел. в 1937 г. Данные переписи 1939 г. (1456 тыс. чел.), увы, не соответствовали действительности²⁵.

Оставшиеся после казней 1930-х гг. национальные кадры управления, в основном, были представлены интеллектуально и нравственно малоразвитыми, на всю жизнь напуганными людьми, пренебрежительно относившимися к истории, языку и культуре своего народа и даже демонстрировавшими это отношение своему окружению. В рамках бытовавшей в стране командно-административной системы бюрократический аппарат Мордовии формировал традиции национал-нигилизма в своей среде, активно внедрял их в общественное сознание, воспроизводил последующие поколения чиновников по образу и подобию своему. После репрессий мордовская автономия не только не выполняла своей главной функции, ради которой была организована — создания оптимальных условий для развития мордовского народа, но даже способствовала его политической и психологической дезинтеграции, делала практически беспомощным перед бессистемным и разрушительным выкачиванием из его среды людских и материальных ресурсов.

В годы Второй мировой войны, во многом явившейся следствием безумной сталинской политики осуществления мировой революции, Мордовия потеряла еще более 110 тысяч человек, погибших на фронте, и более 100 тысяч человек, умерших от голода или вывезенных за пределы республики на различные работы и так и не вернувшихся на родину²⁶.

В «оттепель» после маленковских реформ (уменьшение налогов, повышение закупочных цен на сельхозпродукты и др.) жизнь в деревне стала более или менее нормализовываться и численность населения республики стала вновь расти. К 1959 г. она превысила 1 миллион человек, из которых 35,8% являлись мордвинами²⁷.

Однако осуществляемый с этого времени курс на создание т. н. «советского народа» активизировал политику ассимиляции и целенаправленного понижения доли мордвы в населении автономии. К самостоятельному бегству жителей из деревень добавился их организованный вывоз за пределы МАССР. Он осуществлялся и ранее, но не в таких масштабах. Только на целину на постоянное проживание было отправлено около 7 тыс. семей и в их составе более 14 тыс. трудоспособных людей²⁸. В 1950-е — первую половину 1960-х гг. им ежегодно переселялось около 500–700 семей, в основном в Сибирь, на Дальний Восток, в Европе — в Молотовскую (Пермская) и Калининградскую области. Со второй половины 1960-х гг., видимо, в связи с резким уменьшением численности населения республики, планы ежегодного вывоза сократились до 300–350 семей, в 1970-е гг. — до 100–200 семей. Лишь в 1979 г. прекратил планировать и осуществлять переселение семей из Мордовии в другие регионы соответствующий отдел управления СМ МАССР по использованию трудовых ресурсов. Всего за послевоенные годы из сельской местности Мордовии только организовано было переселено около 15 тыс. семей²⁹. При этом в циркулярах из центра подчеркивалось, что переселять надо «лучших колхозников»³⁰. Это означало, что вывозились, как правило, молодые энергичные семьи с не менее чем двумя трудоспособными. Семьи, переселявшиеся самостоятельно, в эти числа не входили.

В рамках политики создания советского народа на базе русского языка и русской культуры в 1960-е гг. началось вытеснение мордовских языков из школ, что нанесло большой вред развитию национальной культуры и, прежде всего, таких наиболее значимых для развития национального самосознания сфер, как история, филология, журналистика и литература. В результате выросло целое поколение молодых людей, не умеющих читать на родном языке. В других сферах национальный аспект, по сути, сводился лишь к фольклору, что придавало им лубочный характер и обрывало связи с современной жизнью, превращая тем самым жизнь нации в музейный экспонат.

В совокупности все указанные меры привели к дальнейшему снижению численности мордвы. Перепись 1970 г. зафиксировала 1263 тыс. представителей мордовской национальности; перепись 1979 г. — 1192 тыс. чел.; перепись 1989 г. — 1154 тыс. чел. Та же тенденция наблюдалась и в Российской Федерации: 1211 тыс. чел. (в 1959 г.), 1177 тыс. чел. (в 1970 г.), 1111 тыс. чел. (в 1979 г.), 1073 тыс. чел. (в 1989 г.). Общее уменьшение численности мордвы, связанное с интенсификацией процессов ассимиляции и резким падением рождаемости, за 30 лет составило 11%³¹. Оно проявилось повсюду. К 1989 г. доля мордвы в населении Куйбышевской (ныне Самарская) области сократилась до 3,6%; в Пензенской — с 6,9% до 5,7% (в сравнении с 1970 г.); Ульяновской — с 6,5% до 4,4% (в сравнении с 1970 г.)³². Примерно такие же темпы снижения наблюдались и в самой автономии. В 1981 г. городское население республики превысило сельское, а уже с 1985 г. у последнего фиксируется отрицательный естественный прирост. С 1991 г. в Мордовии отмечается общий отрицательный естественный прирост населения³³.

Данный процесс являлся общим, как для русских, так и для финно-угорского народов, но убыль мордовского населения происходила значительно быстрее русского, прежде всего, за счет ассимиляции, стимулированной миграцией из сельских районов в города и из Мордовии в регионы с более высоким уровнем жизни.

К 1980-м гг. мордовский народ являлся единственным в Поволжье и одним из двух-трех по всему Советскому Союзу, численность которого непрерывно сокращалась на протяжении десятилетий. Одновременно шло уменьшение доли коренного населения в самой Мордовской республике. Тяжелая демографическая ситуация дополнялась сложившейся здесь неблагоприятной психологической обстановкой. Засилье шовинистически настроенных бюрократов на ключевых постах, ренегатские настроения значительной части мордовской интеллигенции, национальный нигилизм, привитый молодежи в школах, превратили наш народ в изгоя даже в своей собственной республике. Дело дошло до того, что в столице Мордовии не было ни одной мордовской школы, люди стеснялись говорить на родном языке из-за насмешек и оскорблений, а республиканские газеты в деловом тоне обсуждали скорое исчезновение миллионного народа.

В таких условиях даже либерализация общественной жизни, начавшаяся во второй половине 1980-х гг., мало способствовала пробуждению национального самосознания мордвы. Попытки отдельных интеллигентов поднять проблемы сохранения языка, изучения истории родного края и т. п. носили рекомендательный характер, и поэтому были малоэффективны с точки зрения воздействия на бюрократический аппарат. Более того, эти попытки вызывали в республике настоящую бурю возмущения шовинистически настроенной части русских жителей. Привыкшая считать сложившееся положение нормальным явлением, эта часть населения воспринимала совершенно обоснованные тревоги мордовской интеллигенции как «стремление нажить политический капитал», объявила любые разговоры на эту тему «ярым национализмом», а поскольку мордва, к тому же разделенная на субэтносы эрзян и мокшан, к этому времени составляла менее трети населения республики, подобная реакция нашла в Мордовии широкую поддержку, в т. ч. у мордовских ренегатов. Становилась очевидной необходимость целенаправленной комплексной работы по восстановлению национального достоинства и создания условий для нормального социально-экономического и культурного развития народа. Эти функции взяли на себя национальные общественные организации «Вельмема», «Масторава», «Вайгель» (руководители Д. Т. Надькин, Н. И. Чиняев, Д. В. Цыганкин) и др. Их деятельность поддержала мордовская часть советского партийно-хозяйственного актива, борющаяся за власть в условиях «перестройки» и смены общественного строя. В последнее десятилетие советского периода были проведены 6 съездов мордовского народа, на которых перед органами власти были поставлены конкретные задачи по изучению в школах родного языка, изданию национальной литературы, установлению связи с диаспорой и т. д.

Мордва в постсоветский период: между национальным возрождением и новой колонизацией #

В 1991 г. впервые с послевоенных лет главой администрации в республике стал мордвин — Н. И. Меркушкин, лояльно относившийся к деятельности национальных организаций. Период нахождения во главе Республики Н. И. Меркушкина был отмечен политической стабильностью, улучшением межнациональных отношений и постепенным выходом из кризиса. На 1 января 2000 г. число жителей республики составляло 926,6 тыс. чел. (из них мордвы — около 32%). К концу 2000-х годов в Мордовии в основном укрепился экономический потенциал и почти восстановился прежний жизненный уровень населения.

Совместные усилия национальных общественных организаций и лояльных к ним органов новой власти дали благотворные результаты. В республике были открыты Национальный театр, факультет, а затем и Институт Национальной культуры, принят Закон о государственных языках, расширилась сфера обучения и применения мордовского (эрзя и мокша) языка, увеличилось количество национальных изданий, оживилась работа с диаспорой и, что особенно важно, — изменился социально-психологический климат для мордовского, особенно городского, населения края. Несмотря на свою малоорганизованность и внутренние противоречия на субэтническом уровне, национальные общественные организации стали важными акторами социально-политических событий в республике.

Активность и в то же время четко организованная в рамках закона деятельность Межрегионального общественного движения мордовского народа (рук. М. В. Мосин, секр. Ю. С. Цыпина) заработали ему авторитет в финно-угорском мире и у руководства страны, что выразилось в переносе в Саранск штаб-квартиры Ассоциации финно-угорских народов России, открытии при Мордовском государственном университете Межрегионального научного центра финно-угроведения, Финно-угорского филологического отделения и т. д. Мордовский государственный университет стал единственным из всех вузов финно-угорских регионов России, имеющим статус «Национального исследовательского» университета. Ярким свидетельством повышения уровня национального самосознания у мордвинов стали результаты переписи 2010 г., показавшие рост доли мордовского населения в республике за 8 лет с 30 до 40 процентов на фоне общего сокращения числа жителей³⁴.

Однако данное изменение явно напугало власти, и они стали спешно «исправлять» ситуацию. Со времени образования Мордовской автономии всегда хотя бы формально старались соблюдать межнациональное и межсубэтническое соотношение в органах управления. Так, если фактическим руководителем Мордовии (первым секретарем обкома КПСС) был (обычно) русский, то Председателем Совета министров — обязательно мордвин-эрзянин или мокшанин, а председателем законодательного органа — Верховного Совета — его субэтнический визави. Во всяком случае, министры культуры и печати Мордовии всегда были мордвинами или, по крайней мере, специалистами, знающими мордовский язык, поскольку это является необходимым профессиональным качеством в данных сферах деятельности. В постсоветский период эти правила перестали соблюдаться. На все вышеозначенные должности были поставлены «специалисты», не знающие мордовского языка. Сократилось издание национальной литературы, финансирование национальных СМИ и др.

Позднее было заменено руководство АФУН и Межрегиональной общественной организации мордовского народа. Началось целенаправленное вытеснение национальных кадров не только из органов управления, но и из сферы образования и науки. Если в 2010 г. во главе всех трех вузов республики находились мордвины, то уже к 2019 г. мордвин возглавлял только один университет. Аналогичная ситуация наблюдалась и на уровне подразделений данного вуза, ответственного за развитие основных направлений культуры мордовского народа (языка, истории и национальной культуры). Если в 2011 г. на филологическом факультете мордвины возглавляли 5 кафедр из 9, то к 2016 г. лишь 2 кафедры из 6; в Историко-социологическом институте, соответственно, 6 из 15 (в 2011 г.) и 2 из 7 (в 2016 г.); в Институте национальной культуры 3 из 6 (в 2011 г.) и 0 из 4 (в 2016 г.)³⁵. При этом сокращение штатов под видом так называемой «оптимизации» шло, прежде всего, за счет кафедр, ответственных за указанные направления мордовской национальной культуры.

В 2019 г. был осуществлён последний выпуск Финно-Угорского отделения Мордовского государственного университета. В «Мордовском» университете были ликвидированы почти все достижения в развитии национальной культуры 1990–2000-х гг. и им практически утрачен статус исследовательского вуза по Финно-Угроведению. Все эти процессы происходили при попустительстве руководителя Ассоциации финно-угорских народов России, кстати, мордвина по национальности и, судя по трагической судьбе удмурта А. А. Разина, имели место и в других финно-угорских республиках страны. При этом повышение статуса руководителя АФУН (до члена Совета Федерации) показывает, что его деятельность в данной области была оценена руководством РФ весьма положительно. Таким образом, скорее всего, за этим стояла (осознанная или неосознанная) колониальная образовательная политика, неизбежным эффектом которой стало вырождение национального языка и культуры.

Разумеется, дело заключается не только в национальности руководителей тех или иных культурных и общественных подразделений. Ещё В. И. Ленин справедливо отмечал, «что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения»³⁶. Однако нельзя не заметить как сильно за последние годы в России изменилась государственная национальная политика. Вновь начались разговоры о создании единой российской нации. И пока эти разговоры шли на уровне обсуждения возможных изменений, руководство Республики Мордовия, как всегда в первых рядах, приступило к реализации этих «передовых идей» на практике. Изменение морально-психологического климата и неуклюжие верноподданнические действия руководства республики привели к негативным последствиям: вновь возросла миграция за пределы Мордовии, причем наиболее энергичных, говоря современным языком, конкурентоспособных жителей, заметно усилилась социальная апатия, а долг на душу населения в республике стал самым большим в России. Это сказалось и на результатах переписи 2021 г.: общая численность населения Мордовии уменьшилась с 835 тыс. чел. в 2010 г. до 783 тыс. чел. в 2020 г. При этом доля мордвы в общей численности населения республики упала с 40% до 37%. Настоящую катастрофу зафиксировали результаты переписи мордовского населения в России: оно сократилось с 744 тыс. чел. в 2010 г. до 484 тыс. чел. в 2020 г., то есть практически на треть. Разумеется, за 10 лет такое не могло произойти. Здесь налицо, опять-таки, целенаправленная государственная колониальная политика, сориентированная на создание «единой российской нации», которая на местах проявилась в излишнем рвении организаторов переписи.

Еще одним симптомом колониальных установок в проведении национальной политики стало разделение единого национального движения на эрзянскую и мокшанскую составляющие. Стоит отметить, что в начале ХХ в., в ходе борьбы национальной интеллигенции за мордовскую автономию такой тенденции не наблюдалось и по вопросу о национальности все обычно писали — «мордвин» или «мордовка». Какие-то намеки в этом отношении можно, при желании, отыскать лишь в административно оформившейся автономной области-республике (при распределении руководящих должностей), но они никогда не достигали уровня призывов к разделению мордвы на два отдельных народа: эрзянский и мокшанский. Поэтому такая проблема после многих десятков лет существования единой автономии для многих явилась полной неожиданностью. На наш взгляд, это ничто иное, как реализация принципа «разделяй и властвуй» в колониальной национальной политике современной России. Ведь, несмотря на то, что все съезды мордовского народа в своих резолюциях утверждали его единство, термины эрзянский и мокшанский народы (национальности) постоянно вбрасывались в передачи на местном телевидении, в газетные статьи и т. д. Принцип «разделяй и властвуй» латентно поддерживается шовинистами и активно внедряется в общественное сознание и сегодня. Более того, вышеуказанные термины («эрзянский народ» и «мокшанский народ») уже заняли прочное место в учебной литературе, СМИ и даже документах государственных органов.

Как возможно другое будущее мордовского народа #

Размышляя о другом будущем мордовского народа, прежде всего, необходимо подчеркнуть, что пока Республика Мордовия находится в составе Российской Федерации, какие-либо положительные перспективы в жизни мордовского народа могут быть связаны только с соответствующими изменениями в национальной политике этого государства. Естественно, что современный курс на создание единой российской нации не способствует национальному развитию мордвы, как, впрочем, и других народов страны, включая представителей так называемой титульной нации (русских).

В то же время следует заметить, что на «грабли» недальновидной колониальной национальной политики Россия наступала уже неоднократно. В своё время политика унификации под лозунгом: «Самодержавие, православие, народность» развалила многонациональную Российскую империю, которую удалось «собрать» только в рамках Ленинской национальной политики. Затем политика создания «единого советского народа» развалила СССР. Совершенно ясно, что такая же политика по созданию единой российской нации рано или поздно развалит Российскую Федерацию. Таким образом, речь должна идти о едином гражданстве, а не о единой мифической общности людей, говорящих на одном языке и думающих одинаково. Коммунальные квартиры никогда не воспитывали дружбу и любовь к соседям. Пусть у каждой семьи будет своя отдельная квартира, обставленная в соответствии со вкусами хозяев, в нашем общем доме — Российской Федерации. Это будет лучше для всех народов страны, в том числе для так называемого «государственно образующего русского народа».

Будем надеяться, что российское руководство учтет уроки истории и вернется к оптимальной национальной политике. Естестевенно, такой подход подразумевает нахождение во главе Республики Мордовия, ее правительстве, Ассоциации финно-угорских народов РФ и Межрегиональной общественной организации мордовского народа (мокша, эрзя) специалистов с умственными способностями и моральными качествами, позволяющими осуществлять развитие данных сфер, а не разрушать их. Во главе Мордовии относительно недавно снова был поставлен мордвин А. А. Здунов, первые действия которого показали его энергию, заинтересованность в развитии региона, в т. ч. национальной мордовской культуры. Будем надеяться, что он справится с этими сложными задачами.

Во-вторых, поскольку мордвины не создали устойчивого (в смысле самосознания и родного языка) городского слоя, сохранение и возрождение мордовского народа прямо зависит от сохранения и возрождения национального села. Необходимые для этого меры давно известны: создавать и сохранять в этих селах рабочие места, разнообразные производственные подразделения, которые могут стать основой для появления других учреждений инфраструктуры; строить и развивать дома культуры, школы, детские сады и ясли, медицинские пункты, почтовые отделения и т. д.

В-третьих, если в Республике Мордовия указанные меры можно осуществлять целенаправленно, то для мордовской диаспоры, дисперсно разбросанной по огромной территории, это, разумеется, проблематично. В условиях продолжающейся деградации российской деревни, видимо, следует ожидать дальнейшего снижения численности мордвы, проживающей за пределами республики, но этот процесс будет происходить длительное время. Возможности переселения мордвинов на свою историческую родину ограничены из-за низкого здесь уровня жизни по сравнению с большинством регионов их компактного проживания. Они могут расшириться лишь вследствие повышения уровня жизни.

В-четвертых, необходимо популяризировать национальную литературу, культуру в целом, осваивать и развивать профессиональное изобразительное и музыкальное искусство, как в традиционных, так и в современных видах, внедрять в школьные программы изучение языка, истории, культуры. Здесь, впрочем, важно не переусердствовать, заставляя, например, русских учеников зубрить все двенадцать или тринадцать мордовских падежей, а также включая в автобусах голосовые дублирования остановок с преимущественно одинаковыми международными названиями (театр, техникум, университет, поликлиника и т. п.) по-русски, эрзянски и мокшански. В современных условиях, когда половина мордвинов считает родным русский язык, ведущую роль в сохранении единства народа, по мнению автора, играет уже не «общность языка», а принадлежность к общему национальному самосознанию, которое требуется постоянно воспитывать и закреплять. В этом плане лучше уделить внимание изучению интересной мордовской истории, которая является основой для формирования региональной идентичности.

DOI: 10.55167/405df7ec2223